животном положил ясные следы великой Своей премудрости. У Бога ничто не оставлено без промышления и попечения; все назирает Сие недремленное Око, всему Оно присуще, предустрояя спасение каждой твари. Если и ежа не исключил Бог из Своего надзора, то как не надзирать Ему за твоею жизнью?

Мужья, любите своих жен (Еф. 5, 25), хотя бы вы были чужды друг другу, когда вступали в брачное общение! Сей узел естества, сие иго, возложенное с благословением, да будут единением для вас, бывших далекими! Ехидна, самая лютая из пресмыкающихся, для брака сходится с морскою муреною и, свистом извещая о своем приближении, вызывает ее из глубин для супружеского объятия. И та слушается, и вступает в соединение с ядовитою ехидной. К чему клонится сия речь? К тому, что если даже суров, даже дик нравом сожитель, супруга должна переносить это и ни под каким предлогом не соглашаться на расторжение союза. Он буен? Но муж. Он - пьяница? Но соединен по естеству. Он груб и своенравен? Но твой уже член и даже - драгоценнейший из членов. Да выслушает и муж приличное ему наставление! Ехидна, уважая брак, предварительно извергает свой яд; неужели же ты, из уважения к союзу, не отложишь жестокосердия и бесчеловечия?

Но пример ехидны, может быть, и иначе послужит нам на пользу; потому что соединение ехидны с муреною есть некоторое прелюбодеяние в природе. Да вразумятся же те, которые посягают на чужое брачное ложе - какому из пресмыкающихся уподобляются они? У меня одна цель: все обращать в назидание Церкви. Да укротятся страсти невоздержных, обуздываемые примерами, взятыми с суши и моря!

О том же у Иоанна Златоуста

Не менее сильно и решительно говорит в защиту жены также и святитель

Иоанн Златоуст:

Муж, даже если возьмет самую сварливую жену, должен любить свое рабство и не может искать никакого освобождения или выхода из этой зависимости.

Или еще об обоих - муже и жене - вместе:

Что же делать, если муж человек дельный, жена же неспособна, бранчлива, болтлива, расточительна, любит роскошь (их общая болезнь) и имеет много других пороков? Как переносить этому несчастному ежедневную неприятность, глупость и бесстыдство? Что, если, наоборот, она целомудренна, тиха, а он дерзок, горд, гневен, надмевается то богатством, то властью; с нею свободною обращается как с рабой, и не чувствует к ней расположения более, чем к служанке? Как переносить ей эту необходимость и насилие? Что если он будет уклоняться от нее и будет продолжать это всегда? Терпи, - говорит апостол, - все это рабство; когда же он умрет, тогда только ты сделаешься свободною; пока же он жив, необходимо одно из двух: или вразумлять его с великим усердием и сделать лучшим, или, если это невозможно, мужественно выдерживать непримиримую войну и постоянное нападение (О девстве).