Оспаривая позицию спиритуалистов, Лютер смело утверждал, что Писание есть «записанное Слово Божье», соответствующее истинной доктрине воплощения и богословию креста:

Священное писание - это слово Божье, записанное и, я бы сказал, обращенное в буквы и составленное в буквах подобно тому, как Христос - это вечное слово Божье, окутанное в человеческую природу, и подобно тому, как Христос держался и действовал в мире, так дело обстоит и с записанным словом Божьим.

Однако проклятое неверие и страстная плоть не позволяют нам ни видеть, ни ценить того, что Бог говорит в Писании, или того, что оно есть слово Божье, но думать, что это был Исайя, Павел, а то и какой-нибудь более никчемный человек, который не создал небо и землю.

Для Лютера причина, по которой проповедь апостолов приобрела письменную форму, обладает не только практическим аспектом, но и богословским. Весть о кресте противоречит рассуждениям человеческого сознания. «Противоречивое» Евангелие могло остаться самим собой только в письменной форме. Разум не способен понять Христа; только слово, записанное в Писаниях, может породить веру в человеке. Этот принцип богословия креста полностью соответствует лютеровской концепции экстатической веры как способу восприятия божественного откровения. Incomprehensihilis via Christi может быть понято только в пророческом духе, то есть в том же самом Духе, который вдохновлял пророков.

Настоящее исследование подтверждает предположение, что Лютеровская концепция божественной сокровенности является исторической, а не метафизической. Господь открывается в человеческом слове «мудрецов» и «книжников», которые продолжают свидетельствовать о богодухновенной доктрине, воспринятой от пророков. Даже после того, как Бог открылся нам, Он остается Deus ahsconditus. Вопринимать Его теперь можно только лишь как Deus humanus, Его Слово - Его непогрешимая доктрина - доступны нам в устной и письменной формах. Господь не дает какого-либо метафизического знания о Себе. Господь открывается лишь по вере, которая зарождается в сердце человека, нуждающегося в спасении.