Лжеучёние монархиан продолжили впоследствии: в IV веке Маркелл, епископ Анкирский и еще более известный ученик его Фотин, епископ Сирмийский.

Одновременно с Праксеем, т. е. в конце II века, в противоположность идеально-рационалистическому направлению гностиков выступил мистик и фанатик Монтан, который до обращения в христианство был языческим жрецом и который вообразил себе, что Божественный Дух Утешитель (Параклит), обещанный Христом ученикам, обитает именно в нем - Монтане, и что последователи его, удостаивающиеся чрезвычайных откровений и даров пророчества, суть одни совершенные «духовныё» христиане, и Начинают собою истинно благодатный период Церкви. Соответственно этому монтанисты почти ни во что ставили положительное Откровение - даже новозаветное, предпочитая ему свои самоизмыщленные пророчества; совершенно отрицали авторитет церковной иерархии, заповедовали строжайший аскетизм, удаление от брака, искание мученичества, безусловно отказывая в прощении так называемым падшим (изменявшим1 вере во время гонений) и другим тяжким грешникам и ожидая скорого наступления тысячелетнего царства Христова на земле. За подобное же лицо выдавал себя еще Манес, происходивший из персидских магов и проповедовавший свое дуалистическое учение - манихейство - которое долго жило под разными именами (богомилы и пр.) на Востоке и Западе.

С тем же духом надменной мечтательности, доводившей то до крайней строгости, то до крайней распущенности, появились на Западе в III веке два раскольнических общества: диакона Фелициссима в Карфагене, который без надлежащего приготовления к покаянию принимал падших, отрекавшихся от имени Христова во время особенно жестокого гонения Декия, и пресвитера Новациана в Риме, который снова повторил заблуждение монтанизма: называя лишь своих последователей чистыми, совершенно отвергал падших (как позднее и других тяжких грешников) и вместе с тем и крещение младенцев. К тому и другому попеременно примыкал, очевидно, не отличавшийся твердостью своих убеждений, карфагенский пресвитер Новат.