В тех же категориях нравственной борьбы - удалении от Бога и рабстве греху и диаволу - Ириней рассматривает и первородный грех, перешедший по наследству от Адама к его потомкам. .

По великодушию Божию человек познал и добро повиновения, и зло неповиновения, чтобы око ума, опытно зная то и другое, разумно избирало лучшее, и он никогда не сделался ленивым или небрежным к заповеди Божией; но, опытно зная, что то, что лишает его жизни, т. е. неповиновение Богу, есть зло, никогда не покушался на это, и зная, что сохраняющее ёго жизнь, повиновение Богу есть добро, со всяким тщанием соблюдал его. Поэтому он имел двоякий опыт, заключающий познание того и другого, чтобы с разумением делать избрание лучшего. Поэтому же Бог изгнал человека из рая и удалил от древа жизни, не завидуя ему в древе жизни, как осмеливаются говорить некоторые (так называемые «офиты», получившие свое имя от символа ума или мудрости - змия), но милосердия о нем, чтобы он не оставался навсегда грешником и чтобы грех его не был бессмертен, и зло - бесконечно и неисцельно. Но Он задержал грех, полагая смерть и прекращая грех' и делая ему конец чрез разрушение плоти, которая должна быть в земле, дабы человек некогда, перестав жить для греха и умирая ему, начал жить для Бога.

О происхождении душ человеческих

О происхождении душ человеческих Ириней придерживался следующего мнения: отвергая совершенно мнение о предсуществовании душ человеческих до нисшествия их на землю и с переселением их из тела одного человека по смерти его в тело другого, как противоречащее нашему сознанию и опыту жизни (кн. II гл. 33 п. 4), он не держался исключительно ни теории традицианизма (перехода души от родителей к детям), ни теории креационизма (непосредственного творения Самим Богом души для рождающегося на свет младенца), но как бы объединяя обе теории, утверждал, что душу каждый человек получает от родителей, но при содействии Бога: «Как каждый из нас получает свое тело чрез творение Божие, так же получает он и душу свою. Ибо Бог не так беден и скуден, чтобы не мог даровать каждому телу особую душу, равно как и особенный характер (там же гл. 24 п. 5). И также: «Мы убеждены, что в каждом из нас существуют (так сказать) два человека. Один есть нечто сокровенное, другой - открытое; один - телесное, другой - духовное, впрочем, рождение обоих похоже на рождение близнецов. Ибо то и другое является миру как одно, потому что душа - не прежде, чем тело в его сущности, ни тело в своем образовании - не прежде, чем душа; но оба происходят сразу; питание же их состоит в чистоте и благоухании».